СТРАДАНИЯ  ПОЭТА

Случаются иногда состояния души, когда хочется создать что-нибудь красивое. Оно, конечно, можно и лобзиком вырезать, или бисером вышивать, но каждому свое. Однажды я решил поэтом стать.
Оно куда как хорошо. Гуляешь, скажем, вечером, а в голове рифмы суетятся, одна другой чуднее. Там, глядишь, и слог появится, и речь красивее станет, и мысли хорошие заведутся.
В таком романтическом настроении я написал свое первое стихотворение.

Птицы с летом улетели,
Они больше не поют,
Но зато метут метели.
Новый год уже все ждут.

Четверостишием я остался весьма доволен. Правда, до весны ничего не сочинял, но когда припекло солнышко опять захотелось творить.

Весенняя прохлада.
Какая мне отрада,
Ручеек журчит, звенит,
Слиться с речкой спешит.
Земля высыхает,
Травка подрастает.
Вот почки набухают,
Листочки выпускают.
И птицы прилетают,
И песни распевают.

Казалось, можно продолжать без конца, но легкость и беззаботность мне не нравилась. Хотелось серьезности и, если желаете, мудрости.
В сущности, мне было все равно, о чем сочинять, и я решил написать стих о Копернике. Назвал "Путь знаний".

Солнце уплыло за горизонт.
Бог поднял над Землею зонт.
И в том зонту дыра была,
Луною по небу плыла.
Вот старый зонт сломался,
И зонт другой попался.
Все смешалось в кучу вдруг,
Но пришел Коперник друг.
Секрет зонта в миг открыл,
Взгляд на вселенную преобразил.
В центре солнце встало,
Нам путь к знаньям освещало.

Стих получился странный —  сами видите. Чудной какой-то взгляд на мир. Конечно, многое в нем символично и, если помыслить, есть даже философия. Но кто станет искать в невзрачном стихотворении философию?
Прошло целых два месяца, прежде чем я написал следующее стихотворение.

Давно не знаю я покой,
Во мне горит огонь познанья.
И вот срываю я рукой
С предметов глупые названья.
Я научился понимать
Событий мелкие причины
Я научился разбирать
Интриг коварных паутины.
Нет слов, чтоб выразить в сознаньи
Восторг перед игрой богов,
Исполненных трудом мозгов,
Который нам дает познанье.

Не чувствуется четкости мысли. Многому надо учиться. Должен признаться, у меня хватило глупости начать сочинять стихи, не заглядывая к классикам. Я их, конечно, слышал, но желания, так сказать, проверить алгеброй гармонию не возникало. А может оно и к лучшему, — подначитался я и понял:

“Печально говорить об этом,
Мне никогда не быть поэтом".

Находясь в упадническом настроении, но пока так и не поняв, в чем же заключается прелесть, так сказать, поэтического соцветия рифм, я написал:

Когда души былые грезы
Вы возвращаетесь ко мне,
Из глаз печальных льются слезы,
Они вас видят в тишине.
Невзгод вы много пережили,
Скитаясь среди горьких бед.
Вы чистую любовь хранили,
Какой на свете больше нет.

Стихотворение меня немного утешило. В нем чувствовался отголосок солидного чувства.
Захотелось писать стихи о любви. Через некоторое время я легко и просто мог сочинить что-то вроде:
Ты приснилась мне во сне,
Пела песню в тишине,
Пела песню о любви,
И шептала: “приходи".

или —
Чего хочу — и сам не знаю.
Хочу, чтоб ты была со мной.
Тебе одной я доверяю
Руководить моей судьбой.

Стишки сочинялись так легко, что я подумал: "Наверно поэты сочиняют их целыми пачками".
Я подумал еще немножко и написал:

Я могу писать по сотне
И по тысяче стихов,
Но хочу сказать по правде:
Я не очень-то готов
К деньгам, почестям и званьям,
И толпы рукоплесканьям.

Веселый стишок, ничего себе. А ведь, стихотворение гораздо откровеннее, чем я могу себе позволить. Даже себе стыдно признаться, что мне нужны деньги. Какую выгоду можно извлечь из званья, я пока не знаю. О почестях вовсе говорить не приходится --- это не из нашего века. Плохо также, что сказано о толпе.
Непременно скажут — зазнался, даже видя, что для смеха написано. А я, в сущности, ни по сотне, ни тем более по тысяче стихов сочинять не могу. Такие стихи лучше никому не показывать, ведь не деньги же ими зарабатывать.
Я стал думать, как люди будут читать мои стихи, и появятся критики. Критики обязательно должны были появиться! Я придумал им ответ:

Ты людей то не смеши,
И пародий не пиши.
А не то я в тот же день,
Если будет мне не лень,
Напишу штук сто стихов.
Good by, товарищ...

Лезет же иногда всякая ерунда в голову.

Что-то я написал такое...
Несуразное.

Ну шутки-шутками, а ведь я могу и нормальные стихи сочинять. Вот, скажем, за мир:

Атом разбили, сеем и жнем,
В космос людей отправляем.
Мир изучили, властвуем в нем,
Только друг друга не знаем.
Встанем вместе навстречу войне
Крепкой, могучей людской стеной.
Объявим, люди, войну войне,
Чтоб стала она последней войной!

Сейчас уже не помню, что заставило меня это написать. Наверно, что-нибудь по телевизору услышал. А я человек впечатлительный, отзывчивый на веяния времени. Как то раз послушал диктора на радио, и сами собой вылились на бумагу впечатления:

Принимая нас за баранов,
Толковал выполнение планов.
Рассказал об успехах сдачи,
Сунув голые цифры в пачи.
Объяснил задачи и цели,
Чтобы лишнего не хотели.

О баранах писать понравилось, бескрайняя тема:
Отпечатанный во многих экземплярах
И отправленный во многие места,
Документ зачитан был в отарах,
И зачитан, право, неспроста.
Овцы, обсудив его, решили,
Что дела их несколько плохи,
Что они немного поспешили,
Двигая баранов в пастухи.
Да, бараны тех овец забили,
О своих радея животах,
И дела постыдные вершили,
Превращая горы шерсти в прах.
Туго тем баранчикам  придется.
Овцы в миг прозреют на местах.
Имя тех, кто о себе печется,
На овечьих прозвучит устах!

Задел я в своих стихах и героическую тему:

Сражался летчик в небесах.
Глаза родных стоят в глазах.
За них, за честь родной страны,
Вбивал врагов ее в гробы.

Хотел было поэму написать, да что-то не пошла.
Иной раз кажется — конец...
Пропал дар слова навсегда.
Такая вот пришла беда.

Грустно, когда пропадает дар слова. В один из таких тяжелых периодов я стал искать новые формы и кое что нашел:
Вышел, стал.
Не узнал.
Где был —
Забыл.
Вот и все,
Как в кино.
Жизнь моя,
Что есть я?
Где ответ?
Счастья нет!
Жил, не знал,
И устал.
Света нет.
Это бред.

Ну, разве не модерн, не авангардизм? Это же крутой сюрреализм. А может быть и декаденство, я в этом, честно сказать пока ничего не понимаю.
И как люди могут не сочинять стихи? Наверно они свою творческую несостоятельность заменяют какими-то фетишами.
Жил на свете мещанин,
     Вещенин, по кличке.
И ходил он в магазин,
     покупал вещички.
Купит вещь — в душе заря,
     день прожит уже не зря!
Купит две — в душе рассвет,
     всем святым большой привет!
Купит три — душа полна
     и участья и тепла!
День без вещи такой мрак,
     что не дышится никак.

А вообще, я все могу. Даже детский стишок сочинить:
Вот такое было дело:
Это тело съело дело,
Или дело съело тело.
Тело ело, дело ело.
Дело тело не доело.
Значит, дело было смело,
Если дело съело тело.
Или тело было смело,
Если смело ело дело.

Восхитительная белиберда, не правда ли! А вот еще:

Фольмаль остарюль порацито,
Морокоталиче сопито.
Джуальдо автасио моро.
Альчасти щевляси чедоро.

А можно и со смыслом:

Турнул дем, потерли швары,
Потюкюрили новары.
У портюры шуры муры.
Напендюрили мишуры.
И шутейный балтомут
Затевает кляуз смут.
Но понтюрый и востюрый
Ходит демос хмурый-хмурый.

Универсальный стих нашего времени. Что бы в стране не происходило, он будет всегда актуален. Можно и глубже охарактеризовать нашу жизнь.

Грезы, слезы, морозы.
А в руках мимозы,
Как весенний снег.
Уходящий век.

Вообще люди удивительные существа, я много думал о них.

Произойдя от обезьяны,
Пришельцев мы берем в отцы.
Достались нам одни изъяны,
Но разве мы не молодцы?
Говорим, что мы астральны.
Оно бы, вроде бы, и так.
Достиженья "эпохальны",
Ошибки, вроде бы, — пустяк.
Как знать, где точку взять отсчета
Деянья наши измерять.
Из космоса смеется кто-то,
Нетрудно нас ему понять.

Не знаю, как вы, а я, размышляя о жизни, решил предостеречь себя от возможных ошибок.
Конечно, необычно предостерегать самого себя. С другой стороны, я думал о себе, а продукт размышлений вылился в стихах. Чего же тут необычного?

Украли всех твоих врагов,
Украли легкий стук шагов,
Украли чей-то шепот,
Оставили лишь опыт.
Чего же ты загоревал?
Стихи, стихи — их где-то взял
Без всякого учета
И, верно, у кого-то.
А вдруг, обманщик и притвора,
Тебя поймают будто вора,
И ты, для всех уже иной,
Пойдешь с конвоем за спиной?
Тогда ты станешь суеверен,
И, скрыв свой внутренний испуг,
В речах защитных неумерен,
И в обличенье фактов скуп.

Вы, наверно, думаете: "Зачем понадобилось сочинять такие стихи?" А я и сам не знаю. Просто, иногда прочтешь только что написанное стихотворение и думаешь: "А действительно ли ты так видишь мир, так переживаешь события, или рифма такая нашлась, случайно выпала, а ты и рад втиснуть ее в строку?"
Думаю, думаю и сам себя опровергаю:

Стихами лгать! —  Возможно ль это?
—  Не для того дан дар поэта.
Ведь дар поэта —  дань страданья,
Всего что сердцем пережил,
Души метущейся роптанья
Пред натиском жестоких сил!

И опять думаю, правду ли я пишу... Неужели я воспринимаю жизнь как натиск жестоких сил? Конечно нет.
Вообще, откуда эти копания в своем творчестве, неудовлетворенность? Тут явно не обошлось без комплекса неполноценности. Как бы там ни было, а жизнь продолжается, и лучше быть честным хотя бы самому с собой.
Думал я объявить мораторий на сочинение стихов! Пока в одностороннем порядке, но похоже перестать творить все равно невозможно...
Пусть вздыхает лирик: "Ах," —
Мысль его на небесах.
Я же с вами не шучу,
Я давно туда лечу...

*   *   *
Холодильник — дебил, заморозщик вонючих продуктов.
Я тебя бы любил — будь в тебе больше сладких фруктов.
Я к тебе бы ходил — поедать нежную вкусную пищу.
Но сейчас дверь забил — даже дохлой котлеты не сыщу.

О как мне нравится писать гекзаметром! Как это здорово! Прямо древним греком себя ощущаешь!
А мысли все наплывают и наплывают, и, что удивительно, все в рифму, все ладно и стройно.
Нельзя поэтом быть,
Если в логическом пристрастье
Не выходить из смысла власти.
Но рифмой смысл затравить —
Не слишком благородное занятье.
Ведь если на него способен ты,
То, значит, что ты гений пустоты,
И из стихов кроишь ей платье.

*   *   *
Жизнь задает загадки,
Но некогда их отгадать.
Условия жизни не сладки,
Когда же творить и мечтать?
Проходят часы, дни и годы.
Нет времени, времени нет
На то, чтобы быть сумасбродом,
На то чтоб познать белый свет.
Кляну эту чертову спешку,
Но следую ей по пятам.
Теряется пешка за пешкой.
Мой выигрыш здесь, а я там.

Поэтическое творчество это как нефтяная скважина. Стоит ее один раз поджечь и уже ни за что не потушишь!

*   *   *
Стихами дышал — задыхался,
Стихами харкал и плевался,
Стихами мечтал и смеялся,
Стихами во сне забывался.
Такая беда приключилась,
Стиххотка ко мне прицепилась.

Стихи рождаются в любой ситуации, на работе и дома, стоя и лежа, на улице или в троллейбусе — совершенно все равно!

Я стою на перекрестке и чего-то жду. Вдруг троллейбус подъезжает, с виду —самосвал. Как-то раз меня до смерти чуть не укачал. Больше я в него не сяду, больше не зайду. Пусть сегодня опоздаю на свою беду.
Транспорт мне такой не нужен, транспорт очень перегружен. Лучше я пешком пойду.
Но благое намерение мест не занимать не приходит в исполнение, я стою опять.
Из тумана выплывает странный силуэт. Весь раздутый и помятый... автобус или нет? Да, автобус необычный, но внутри пустой. Едет мимо окаянный. Эй постой! постой!.. Но водитель глух к страданиям, катит мимо он. Похоже, не остановился б и за миллион.
Наконец-то, долгожданный, и не самосвал. Ты пораньше бы, братишка, лучше приезжал. А теперь народу много, будет толкотня. Тут, пожалуй, в спешке дикой и помнут меня.
Наконец-то я в салоне, наконец, вперед. Впереди, как в стаде кони, топчется народ. Ноги, брюки, юбки, руки — кто их разберет. Кто за чем, куда влезает, что куда сует... Стеснены как сельди в бочке, трудно всем дышать. Все зевают потихоньку, всем охота спать.
Вот и остановка.
Двери открывать?
Бабка вдруг проснулась, ей сейчас вставать.
Пропустите черти! Змеи! Дверь откройте мне. Эй ты, черная холера, че прилип ко мне!
Наконец ей дверь открыли, вышла, поплелась. Отчего старушка божья чуть не подралась?
Пожалуй, совсем не обязательно записывать стихи столбиком, меньше тратится бумаги.
Любил и верил, и губил, себя без жалости и меры.  Был первым и последним был, пузырь разумной стратосферы. Глотал всю истину и ложь, без отвращенья и разбора. Искал, надеялся, и что ж?  Один, один среди простора. Всегда один, в кругу друзей, в душе и в мыслях и в постели, В горячке призрачных идей, и в вечно длящейся  дуэли.
Актер, палач иль просто шут, меняя роли, лица, маски, Пытаясь вырваться из пут, и с детства сочиняя сказки, Кого ты вылепить хотел? Над кем страдал все дни и ночи? Из хаоса и вздорных дел, кто получился, между прочим?